РОССИЙСКИЙ ВЕСТЕРН

"Я, конечно не утверждаю, что среди нас одни толь­ко пороки, а среди народов Европы одни добродете­ли, отнюдь нет. Но я говорю, что судя о народах, надо исследовать общий дух, составляющий их сущность, ибо только этот общий дух способен вознести их к более совершенному нравственному состоя­нию и направить к бесконечному развитию, а не та или другая черта их характера.

Массы находятся под воздействием известных сил, стоящих у вершин общества, массы непосредственно не размышляют. Среди них имеется известное число мыслителей, которые за них думают, которые дают толчок собирательному сознанию нации и приводят ее в движение. Незначительное меньшинство мыслит, остальная часть чувствует, в итоге получается общее движение. Это так у всех народов на земле; исключение составляют только некоторые одичавшие расы, которые сохранили из человеческой природы один только внешний облик. Первобытные народы Европы, кельты, скандинавы, германцы, имели своих друидов, своих скальдов, своих бардов, которые на свой лад были сильными мыслителями. Взгляните на племена Северной Америки, которые искореняет с таким усердием материальная цивилизация Соединенных Штатов: среди них имеются люди, удивительные по глубине. А теперь я вас спрошу, где наши мудрецы, где наши мыслители? Кто за нас когда-либо думал, кто за нас думает теперь?"

Н.Я. Чаадаев. Философические письма.

Марки, посвященные Русской Америке

В нашем обществе принято считать, что русский народ, "народ-богоносец", является самым гуманным народом в ми­ре. Мысль о том, что "русские никогда ни на кого не напа­дали" внушается почти гипнотически с детства и воспринима­ется уже как аксиома. Считается, что и шведы, и немцы, и поляки, и татары, и, наверное, грузины, и даже, по-види­мому, чукчи - все, все они "пришли на нашу землю с мечом" и закономерно "от меча и погибли". Средний русский интел­лигент, как правило читавший отечественных классиков, так­же повторит это мифическое "никогда ни на кого не нападали".

Но откуда же тогда берутся все эти "кавказские плен­ники"? Это что, "лица кавказской национальности", напавшие на Россию, или все-таки русские, воевавшие с Кавказом на Кавказе?

Ни для кого не секрет, что северная столица нашего отечества была построена Петром главным образом для того, чтобы закрепить за Россией только что отвоеванный у шведов выход к Финскому заливу - т.н. "окно в Европу". Это похо­же на детей в детском садике, которые плюют в свой суп, чтобы его никто не отобрал, (зарубежный читатель мо­жет удивиться этим строкам, но в российских детсадах это практикуется и по сей день).

Крым, где сейчас идет грызня двух братских народов-русских и украинцев, был в свое время отобран у турок.

А что Сибирь, Дальний Восток - это тоже "исконно русские земли"? Как, янки шли на Запад, так русские шли на Восток, уничтожая культуры малых народов и сами эти народы. Где южные ханты, кеты, ительмены и многие другие, о которых сейчас никто ничего не знает? Для русских они были "ди­карями" и все были на одно лицо.

Очень сомнительно это "добровольное вступление в Союз", особенно мусульманских стран. Очевидны оккупация Прибалтики, Западной Украины и Западной Белоруссии, Молда­вии, варварский раздел Польши, которую Россия грабила веками. Никак морально не объясняется позорно провалившаяся попытка захвата Финляндии в 1938 году.

Как правительство Соединенных Штатов сгоняло индейские народы в малопригодные для жизни районы, так Советское правительсво в до- и послевоенные годы переселяло малые народности с Кавказа в Казахстан, из Казахстана в Воркуту, и т.д. Сейчас публикуются, но не очень рекламируются материалы о методах и обстоятельствах таких переселений. Мои предки тоже пострадали от национальных репрессий, но я сейчас не буду останавливаться на этом подробно.

Еще свежа память о временах социалистического псевдо­содружества, которое держалось на советских штыках - дос­таточно вспомнить события в Венгрии и Чехословакии.

Россия сейчас списывает все эти грехи на Советское правительство, точно так же, как Советское правительство списывало подобные же преступления на Царское правительство. Но что же мы имеем на сегодня? -очень интересующую Россию непонятную чеченскую войну, наемных русских пограничников на таджико-афганской границе. России что, мало трупов, привезенных из Афганистана? Вспомним судьбу наших северных народов - хантов, манси.

Не при Сталине и не при царе Горохе, а сейчас, в демокра­тической России, 80% доходов от продажи нефти Ханты-мансийского округа идет в Москву, 20% - местной мафии, рабочим-нефтяникам достаются ожидания того, что им однажды вып­латят зарплату, а ханты и манси, лишенные охотничьих участков, обречены на вымирание.

Сравним это с тем, как решается вопрос распределения нефтяных доходов в Америке: "Доходы, если я не ошибся в расспросах, - пишет В. Песков, известный как веду­щий передачи "В мире животных", - распределяются так: треть в федеральный бюджет, треть - штату, треть - добытчикам и законная часть попадает аборигенам.

Чтобы представить, насколько богаче стал штат "в де­нежном выражении", сопоставим две цифры. "До нефти" его бюд­жет составлял 150 миллионов долларов. Сейчас он равен почти что трем миллиардам - увеличение сразу в двенадцать раз! Аляска пережила опьянение деньгами. "Мы не знали на что их тратить!" Особенно это касалось индейцев и эскимосов, раньше почти не знавших денежных отношений. "Нефтяное богатство" перевернуло их жизнь. "Раньше мы жили охотой. Теперь мясо прилетает к нам на самолетах. Овощи прилетают на самолетах, молоко - на самолетах. Мы ездим на вездеходах и моторных санях. У меня в доме три телевизора. Купил шесть ружей, - рассказывал мне житель в поселке Барроу. Обучать эскимосов "правильно тратить деньги" прилетали специальные консультанты аж из Нью-Йорка.

И не только со стороны распределения доходов, но и со всех других сторон сравнение Америки к России идет не в пользу последней. Вот, пожалуйста, еще одна цитата из того же Пескова: "Аляска была для Америки последним не растоптанным индустрией районом. Надо было выбирать: либо сохранение девственной природы, либо промышленное развитие. Я был в Соединенных Штатах в начале 70-х годов, когда скрестились шпаги двух крайних позиций. Охранители природы говорили: "Где пьют, там и льют - Аляска будет загублена. Шутка ли - добыча нефти в суровом и уязвимом краю, где след вездехода не зарастает двадцать пять лет! И как добытую нефть транспортировать? Нефтепровод станет незажи­вающей раной Аляски. Сама прокладка несет вред и возможны аварии"

Три года в печати, на диспутах, в научных кругах, на митингах и в судах шла форменная война. Но нефтяники редко проигрывают. Подскочившие цены на нефть ускорили их победу. Преодолены были финансовые, нравственные, юридические трудности. Индейцам и эскимосам, поднявшим голову - "А мы, живущие охотой на карибу? Как повлияет добыча неф­ти на нашу жизнь?" - дали почти миллиард долларов "отступного" и закрепили за ними законом часть земли на Аляске. Охранникам природы "была брошена кость": дальше означенного места нефтяники шага не сделают. Зона, прилегающая к району нефтедобычи, была объявлена заповедной. Но главное, обоснованные протесты заставили совершенствовать технологию, вести добычу с минимальным ущербом при­роде.

В 1977 году нефть пошла. Уже достигнут и пик добычи - два с половиной миллиона баррелей в день. И если бы не история с танкером "Экссон-Валдиз", несколько омрачившим картину, можно было бы без поправок принимать ут­верждение нефтяников: на Аляске достигнута гармония промыш­ленности и природы. "За это лишь надо было как следует заплатить", - говорит представитель компании "Арко". "За это нам надо было как следует драться. Если бы мы молча­ли, вы бы ни цента лишнего не потратили", - говорят бор­цы за охрану природы.

А где были наши борцы? Если они и были, то в этой стра­не на них никто никогда не обращал внимания. На послед­них состоявшихся выборах в Государственную Думу партия зе­леных "Кедр" получила менее трех процентов голосов избирателей! Какое дело избирателям до залитой нефтью земли, до гибнущих лесов, до истребляемых животных, до отравленных рек, когда одна партия предлагает залиться пи­вом, а другая - восстановить Российскую Империю?! Между тем, как только русские оставили в покое эстонцев, они выб­рали «зеленого» президента!

Обязательно найдутся те, кто скажут, что заевшиеся американцы, конечно, могут позволить себе подарить миллиард долларов аборигенам, а вот у нас, у бедных, экономический кризис, нам бы как-нибудь самим с голоду не опухнуть. Не будем сейчас уточнять, сколько процентов российских граж­дан пухнет от голода, а сколько - от обжорства, приведу только латинскую поговорку: '"От жадности не излечат ни бедность, ни богатство". В этой стране во все времена об экологии вспоминают, за исключением редких случаев только тогда, когда это касается собственных желудков или соб­ственного драгоценного здоровья.

Поэтому уже не удивляет тот факт, что американцы в первые же годы после приобретения Аляски вынуждены были принять меры против окончательного истребления морских котиков, нача­того и почти законченного там русскими.

Но вернемся к главной теме разговора - к отношениям русских и малых народностей.

Сравним Америку и Россию еще с одной стороны: о преступлениях янки известно всему миру. Ни для кого, кто хоть сколько-нибудь интересуется этой проблемой не секрет, сколько шайенов было убито при Санд-Крике, не от кого не скрывается массовая казнь санти-дакота, тропа слез чероки, события у Вундед-Ни прошлого века и многое другое, об этом написаны десятки книг. Когда в 1877 году преследовались нес-персе во главе с вождем Джозефом, несколько газет призывало сограждан заступиться за гонимых индейцев. В 1973 году весь мир говорил о событиях у Вундед-Ни (Южная Дакота), где было подавлено индейское восстание. Конечно, Америка не может похвастаться тем, что гласность всегда была абсолютной, но во всяком случае никогда не было аб­солютной безгласности.

Но о событиях на Чукотке, произошедших в тот же год, что и восстание при Вундед-Ни, вообще никому ничего не из­вестно. Я сам узнал о них совершенно случайно: один мой знакомый хвастался тем, что сам участвовал в них. Он говорил, что поселок восставших чукчей был полностью стерт. Может быть, он преувеличивает, но у меня нет возможнос­ти проверить это. Кроме этого никому не известен исход восстания коряков на Полане, как, собственно, и само это восстание. И таких неизвестных малых войн возможны де­сятки. В одной из них в 1930-х годах учавствовал на стороне манси мой прапрадед Николай Рычков.

Все это можно списывать на царя, на коммунистов, на молодежь, на евреев и вообще на кого угодно, только не на "многострадальный русский народ", который и сам постоян­но страдает, и заставляет страдать других.

Откройте же, наконец, глаза! В чем же может быть действительная причина всего этого, как не в национальном русском характере?! Откуда берутся эти жестокость, распу­щенность, презрение к другим культурам? Патриоты, вы дей­ствительно знакомы со столь любимой вами культурой - с русскими сказками, с народным эпосом?

Откроем сборник "Былины"; познакомимся с "Волхом Всеславьевичем":

...А всем молодцам он приказ отдает:

- Гой еси вы, дружина хоробрая!

Ходите по царству Индейскому,

Рубите старова, малова,

Не оставте в царстве на семена,

Оставте толко вы по выбору

не много не мало - семь тысячей

Душечки красны девицы! -

А и ходят ево дружина по царству Индейскому,

А и рубят старова, малова,

А и толко оставляют по выбору

Душечки красны девицы.

А сам он, Вольх, во полаты пошол,

Во те во полаты царския,

Ко тому царю ко Индейскому.

Двери были у полат железныя,

Крюки-пробои по булату злачены,

Говорит тут Вольх Всеславьевич:

- Хотя нога изломить - а двери выставить! -

Пнет ногои во двери железныя -

Изломал все пробои булатныя.

Он берет царя за белы руки,

А славнова царя Индейскова,

Салтыка Ставрульевича,

Говорит тут Вольх таково слово:

- А и вас-та, царей, не бьют - не казнят. -

Ухватя ево, ударил о кирпищетои пол,

Разшиб ево в крохи говенныя.

И тут Вольх сам царем насел,

Взявши царицу Азвяковну,

А и молоду Елену Александровну,

А и те ево дружина хоробрыя

И на тех девицах переженилися.

А и молоды Вольх тут царем насел,

А то стали люди посацкия,

Он злата-серебра выкатил,

А и коней, коров табуном делил,

А на всякова брата по сту тысячей.

А вот конец легенды про еще одного русского богатыря Вольгу:

«Дружина моя добрая, хоробрая!

дойдемте вы во Турец-землю. -

И пошли Оды во Турец-землю,

И силу турецкую во полон брали:

Дружина моя добрая, хоробрая!

Станем-те теперь полону поделять!

Что было на делу дорого,

Что было на делу дешево?

А добры кони по семи рублей,

А востры сабли по пяти рублей,

А оружье булатное по шести рублей,

Палицы булатные по три рубля.

А то было на делу дешево - женский пол:

Старушечки были по полушечки,

А молодушечки по две полушечки,

А красныя девушке по денежке.[1]

Вы можете сослаться на время, но вот что пишет в просвещенный век русский гений А.С.Пушкин во всем известной детской сказочке «О мертвой царевне и о семи богатырях»:

Перед утренней зарею

Братья дружною толпою

Выезжают погулять,

Серых уток пострелять,

Руку правую потешить,

Сорочина в поле спешить,

Иль башку с широких плеч

У татарина отсечь,

Или вытравить из леса

Пятигорского черкеса.[2]

Опять же можно сказать, что татары сами виноваты, что они первые напали на Русь. Значит, это отгоняя татар, русские расселились по шестой части суши от Прибалтики до Тихого океана!

Вы можете спорить со мной до бесконечности, и будете всегда правы только потому, что вас гораздо больше. Но я пишу свою работу для тех немногих, кто любит Истину.

Введение.

Известно, что с 1492-го года началось завоевание Западного полушария Восточным. Точнее, Европа крестом и огнестрельным оружием устроила самую страшную в истории человечества бойню.

Испания, а, позднее, Португалия, Англия, Франция, Голландия пускали свои корни на Американский континент (материк индейцев, как писал В. Маяковский). Где европейцы не могли взять силой, там брали коварством и хитростью. К примеру, всем известно, что земля на Манхэттене, где сейчас возвышается Нью-Йорк, была куплена за набор бус и столовых ножей общей стоимостью в 24 доллара.

Россия, отстав от своих европейских сестер на 250 лет, несла свое «христианство» на западное побережье Северной Америки, те же - продвигались в глубь континента с Востока.

Хочу рассказать, что из себя представляли те земли, которые позднее назвали Русской Америкой, а после ее продажи американцам - Аляской.

Побережье Аляски составляют многочисленные острова, скалистые и песчаные, как со скудной растительностью, так и с обилием хвойных и широколиственных лесов, на островах - обилие птичьих базаров: ары, урилы, ипатки, топорки, чайки, гагары, морские голуби, гуси. Море полно морскими животными: нерпами, морскими котиками, моржами, тюленями и морскими коровами (в последствии истребленными). На лесистых островах и собственно на материке обитают лебеда, куропатки, журавли, многие породы хищных птиц от белоголового орлана (кстати, герб США) до кондоров. Леса полны песцами и лисицами, зайцами, медведями, бобрами, горностаями, выдрами и многими другими зверями.

Побережье Аляски омывается теплым течением, и поэтому прибрежный климат, несмотря на северную широту, мягкий и даже теплый. Западное побережье Северной Америки резко отличается от внутренних районов гор, где суровая зима и умеренно прохладное лето.

Горы на Аляске протягиваются параллельными хребтами, расчлененными глубокими долинами. Здесь они достигают большой высоты - например, Мак-Кинли (6193 метра). На Аляске и Алеутских островах насчитываются десятки действующих и потухших вулканов.

С помощью Д. Иванова, одного из авторов географического сборника «Америка», изданного в Москве в 1905-м году, мы можем представить, каким открывалось побережье Аляски русским путешественникам: «Сегодня, с 5-ти часов вечера, с правой стороны ее на горизонте сначала неясно, а затем все отчетливее стали обрисовываться силуэты целой цепи вулканов с вершинами, покрытыми снегом, некоторые из них дымились. Вулканы прямо поднимались из воды в своих строгих, конических очертаниях. Особенно эффектно выделялся вулкан Шешалдина, высотою около 2,5 верст над уровнем моря, среда группы более мелких вулканов и сопок.

Идем проливом между островами Уналашка и Унимак, принадлежащими к группе Алеутских островов. Многие пароходы заходят здесь по дороге в Аляску, в голландскую гавань на острове Уналашка, чтобы запастись водою и провизией. Здесь находится православная церковь с русской миссионерской школой; говорят, что среди туземцев-алеутов английский язык распространен слабо, так что торговля конторы и даже правительство Соединенных штатов принуждены держать на службе лиц, знающих русский язык.

Проходя Алеутскими островами и смотря на карту Берингова моря, всю испещренную русскими названиями, немилосердно коверкаемыми моими спутниками американцами, невольно припоминаешь имена Мелихова, Баранова, Рязанова и др. Сколько энергии и усилий было положено в этих местах первыми русскими пионерами! Невольно преклоняешься перед широким размахом деятельности и предприимчивости русских людей былого времени, в особенности, если сравнить положение вещей на нашем забытом севере...»[3]

Коренные жители Аляски - алеуты и индейцы. Индейцы здесь делятся на несколько языковых групп: тлинкит, хайда, цимшиан, селиш. Главными их промыслами были рыболовство (лосось, осетр, форель, горбуша, кижуч, треска, палтус и др.) и охота на птиц, коз, бобров, лосей, медведей, диких оленей. По воде они пере­двигались на больших, украшенных резьбой и яркой краской каноэ, которые вмещали до двадцати человек. Жили индейцы в крупных укрепленных поселках, состоявших из деревянных домов.

Частыми были межплеменные войны. До двадцатого века индейцы не применяли в междоусобицах ружья, хотя вполне ими владели с 18-го века.

В племенах было распространено рабство: в одних случаях рабами были пленники, в других - провинившиеся или обедневшие соплеменники. Больших успехов индейцы этого района достигли в резьбе по дереву, камню, в медной ковке, в плетении из шерсти (накидки - чилкаты).

одеяло-чилкат и танцевальная рубаха-чилкат, тлинкиты. Илл. из книги "America's fascinating indian heritage", New-York, 1978

Опишу немного подробнее тлинкитов, т.к. русские соприкасались с ними чаще, чём с другими племенами.

По тем временам тлинкиты были большим народом - 50 тысяч. Они делились на два рода: род Ворона и род Волка. Оба эти рода из-за частых междоусобиц и из-за войн с другими племенами имели чуть ли не профессиональную армию и боевой (весельный) флот. Воины тлинкитов были защищены деревянными, а кто побогаче - костяными доспехами: нагрудник, нарукавники, наплечники, набедренник, щит и шлем (часто с забралом). Вооружены были луками, копьями, палицами, медными мечами. Позже, благодаря торговле с русскими, - ружьями. В начале 19-го века Российское правительство запретило продавать индейцам порох, ружья и водку, тогда их стали обеспечивать американцы.

В 1732-м году судно «Св. Гавриил» подошло к берегам «Большой Земли» - Америки. В течении последующих 135-ти лет продолжалось освоение русскими Алеутских островов и Аляски, ставших на это время составной частью Российской Империи.

Как только на Камчатку вернулись суда Второй Камчатской экспедиции Витуса Беринга и А.И. Чирикова (1741-1743 гг.), поток русских промышленников хлынул к берегам северо-западной Америки. Известие о богатых ценнейшим морским зверем Алеутских островах разорвало последние сомнения купцов Вологды, Тотьмы, Великого Устюга и многих других городов русского Севера.

В 1759-м году русские «открыли» острова Лисьей гряды, на которых, правда, уже жили люди. Коренное население - алеуты - называло эти острова Умнак и Уналашка. В 1761-м году на карте России появились еще два новых острова: Унимак и Кадьяк (по другим данным Кадьяк был открыт в 1763 году).

На смену мелким промышленникам пришли крупные промыслово-купеческие компании, т.к. только им было под силу снаряжать длительные и дальние экспедиции. С этим возникла необходимость в создании постоянных русских поселений. А для того, чтобы конфликтных ситуаций с коренными жителями было меньше, почву зондировали миссионеры. Священники всех гильдий настраивали местное население на тон европейской гуманности и христианского смирения. Но индейцы и алеуты, не познавшие стрессов больших городов, и не нуждались в этом, т.к. жили в гармонии с Природой и по ее законам. Эти естественные законы казались европейцам демоническими и варварскими. Вот что пишет направленный в качестве правительственного ревизора в колоннии РАК (Российско-Американской компании) С-А-Костливцев: «Вообще в Русской Америке два главнейших племени - Алеутское и Калошинское (тлинкиты - В.К.), ... все, что принадлежит к первому, имеет особенное расположение к принятию христианства, напротив того, все племена Калошинские по грубости и зверству своего характера недоступны для религии, преисполненной кротости, милосердия и человеколюбия; чувства эти прямо противоположны их врож­денному началу кровожадной мести».[4]

Чем же объективно отличаются алеуты от индейцев отчасти может объяснить Лев Гумилев: «И вот эти землепроходцы - абсолютно жестокие, свирепые и страшные люди, не спускавшие обид никому и прежде всего друг другу, имели своими проводниками эвенков, которых тогда называли тунгусами. Союзниками имели бурят, которые позвали русских устроить в их земле крепость Иркутск. Соседями по хозяйству были якуты, друзьями - монголы-ламаисты... экстремален был контакт русских с чукчами.

Чукчи не пускали на свои земли русских, отбивая нападения казаков, напряженность в отношениях с русскими проявлялась вплоть до начала 20 века.

Дело в том, что чукчи - американоиды, люди другого не только этноса, но и суперэтноса. А алеуты и эскимосы, как тунгусы и монголы, настоящие монголоиды. С монголоидами у  русских,  как  я  уже  говорил,  была положительная комплиментарность. Она осложнялась ходом социального развития, но пафоса взаимного истребления не возникало. С алеутами вообще отношения были замечательные, они оказывали русским и инородцам, тоже выступавшим под именем русских, искреннюю помощь. Алеуты позволили построить фактории, деревни, принимали православие: до сих пор существует митрополия - Аляски и Алеутских островов. Там были русские библиотеки, замечательные храмы, деревянная резьба, богатая культура.

На Аляске этнические контакты тоже не осложнялись, пока русские не столкнулись с индейцами-американоидами, точно так же, как до этого и с чукчами. Индейцами были атапаски, к ним принадлежали и прославленные в беллетристике и опозоренные в кинематографе США апачи, а также тлинкиты, прибрежные индейцы, которые жили на островах и били морского зверя.

Атапаски русских на свои земли просто не пустили. Тлинкиты вообще объявили войну. И хотя Баранов, директор Русско-Американской компании, построил военные форты, создал десантные поселения в русской Калифорнии, гордо назвал город «Форт-Росс» - все пришлось бросить из-за вражды местного населения, многие осуждали и осуждают Николая I и его сына Александра П за то, что они отказались удерживать Америку силой на широте Сан-Франциско, где русские занялись земледелием. Осуждая царское правительство, многие думали, что, если бы туда отправили невоинственных русских (например, послали бы декабристов вместо нерчинских рудников), они с индейцами наладили бы контакты. Историки настаивают на этом решении, но с точки зрения этногенеза дело обстоит сложнее. Опыт показал, что с индейцами у русских контакты всегда шли гораздо труднее (курсив Гумилева - В.К.) и были куда менее конструктивны».[5]

О том же говорит и В. Песков в своей брошюре «Сестра Аляска»: «Но главной причиной продажи была уязвимость колонии. Покоренные алеуты сотрудничали с русскими поселенцами, перенимая их образ жизни. Племена же индейцев покоренными не были. Они «потеснились» на своих землях, но не признали чужого господства и жили с русскими в состоянии «холодной войны».[6]

Теперь рассмотрим контакты русских с населением Аляски подробнее.

24-го июля 1741 года, после того, как отправленный для переговоров с местными жителями на берег Дементьев и десять его товарищей не вернулись, Чириков посылает ялик с Соловьевым и тремя членами экипажа, но и он не возвращается. Чириков пришел к заключению, «что с посланными от нас людьми ... на берегу поступлено неприятельски: или их побили, или задержали; так как на корабле «не осталось ни одного малого судна», он не рисковал подходить к берегу. Запасы воды кончались, и 42-го октября Чириков вернулся в Петропавловскую гавань. Из 75 человек экипажа на Камчатку возвратились только 51 (15 погибли на американском берегу, а остальные скончались во время плавания).[7]

В 1752 году туземцы атаковали команду Башмакова на острове Умнак и в 1757 году - русское судно у островов Лисьей гряды. В обоих случаях все русские были истреблены.

Но вот что пишет К.Т. Хлебников, «ближайший помощник пяти главных правителей Русской Америки (от Л.А. Гагемейстера до Ф.П. Врангеля»[8] в своих «Неопубликованных записках»: «В описании происшедших нападений алеутов на экипажи русских судов и причиненных смертоубийствах весьма несправедливо обвинять туземцев. Достоверно известно, что они весьма дружелюбно принимали сначала новых пришельцев и переносили с удивительным терпением различные притеснения. А когда поступки промышленных превзошли уже всякую меру терпения, когда не довольствуясь одной девкой, стали отнимать и насильно брать из селения столько любовниц, что туземцы должны были им уступать своих, когда, наконец, высекли мальчика (у алеутов дети не подвергались телесным наказаниям – В.К.), то уж за обиды хотя и ужасно в последствиях, но оное не должно причислять к постыдным чертам народного характера.

Просвещенные пришельцы, подав первый повод к отомщенною, превзошли туземцев и в наказании за убийство виновников раздора, перебив их гораздо более, нежели русских было убито, и часто с обманом и коварством, нисколько не уступающим военным хитростям дикарей.

Рассказывают, что однажды отряд русских промышленников, спасаясь бегством от островитян, переколовших всех их товарищей, зашли изнеможенные усталостию и голодом к жителям в другой части острова, которые, соболезнуя об их положении, при­няли в юрты, обогрели и накормили гостей. Ночью, когда все передались сну, промышленные перебили всех тут находившихся благодетелей своих в отомщение за то, что в другом селении убиты были их товарищи! Можно ли оправдать поступки такого рода? Происшествие же случилось на острове Унимаке в селении, ныне уже не существующем, а лежавшем восточное Шималдинского жила. Русские же, за убиение коих сии несчастные пострадали, побиты были островитянами в Погром селении, западнее Шималдинского лежащим и также, по северному берегу острова Унимака».[9]

Сражения с алеутами были в сентябре 1761 года, когда убили Дружинина и одиннадцать рабочих двух артелей.

В январе 1762 года Голодов и Пушкарев с отрядом в 20 человек совершили массовое изнасилование женщин на острове Унги. Островитяне после этого напали на русских и убили Голодова и еще одного промышленника, троих ранили. После чего последовало еще одно нападение, где четверо русских было убито и четверо ранено. В мае был убит Лобашков с товарищем - за это русские казнили семерых алеутских «атаманов».[10]

После этого алеуты осадили дом с русскими, но те отогнали их с помощью огнестрельного оружия.

В 1762 году Швырин и Коровин первыми кинулись на алеутов и убили троих.

В 1763 году Соловьев со своим отрядом уничтожил 100 алеутов, сжег их байдары и их жилища, после этого к нему присоединились Коновин и Коровин «и пошли наказывать алеутов». Они предложили в дом, где собралось 3.00 алеутов, кишки, начиненные порохом и «подняли сих несчастных детей природы на воздух. Хотя при сем случае спаслись многие от взорвания, но были побиты ружьями и саблями». Очевидцы рассказывали, что убитых алеутов было «не более 200».

«...Соловьев вынужден был за убийство экипажа трех купеческих судов отомстить островитянам и на месть свою производил без разбора, то могло статься, что многие боялись попасться в его руки, скрылись в вершины гор с семействами. И блуждая с тех времен и потомки их заблуждаются и ныне в мыслях, что русские будут мстить им за преступления их предков».[11]

В 1760-х годах (по Хлебникову) Соловьев истребил 3000 алеутов!

В.Песков пишет: «Появление белых людей на Аляске не могло не коснуться жизни аборигенов. Пострадали главным образом алеуты, культура которых была разрушена сибирскими добытчиками пушнины».[12]

А вот что пишет журнал «Америка»: «Первые столкновения были кровопролитными и гибельными для алеутов. По подсчетам некоторых историков, между 1743 и 1800 годами алеуты потеряли значительную часть своего населения, но несмотря на такое прискорбное начало, русские оставили о себе добрую память, вызывавшую недоумение у пришедших сюда американцев».[13]

Интересно, что «даже в официальных бумагах алеуты и кадьякцы числились «действительно зависимыми», тогда как другие народы Русской Америки - «полузависимыми» (индейцы атапаски) или «не совершенно зависимыми» (тлинкиты), хотя фактически последние две группы были совершенно независимыми от компании. «Действительно зависимые» народы по положению приравнивались к крепостным крестьянам».[14]

Первым русским постоянным поселением в Северо-Западной Америке стало селение Иллюлюк (1772-1775), которое потом русские назвали Доброе-согласие, так как местные жители согласились на мирное проживание с русскими и торговлю с ними.

После постройки ряда постоянных поселений на Унимаке, Кадьяке, Афогнаке и на берегах Чугацкого и Кенайского заливов Шелихов Г.И. сделал первую попытку создать комплексную систему хозяйства /зверобойного морского и пушного промыслов/, кроме того, хотел наладить судостроение, отливку железных изделий, меднолитейное дело из привозной меди, кожевенное и кирпичное производства.

Также было положено начало поискам полезных ископаемых: угля, меди, глины, сланцев и др., проведены опыты по введению земледелия и огородничества, по разведению домашнего скота и птицы.

«...Россия стала не только европейской и азиатской, но и в какой-то мере американской державой. Появился и в дальнейшем завоевал права гражданства термин «Русская Америка».[15]

Шелихов упрашивал Екатерину П выслать на Аляску как можно более русского народу. Но Екатерина понимала, что Аляска очень далеко и что могло произойти то же, что произошло с английскими колониями в Америке в 1776 году, которые затем завоевав независимость, вышли из повиновения Англии. Но удовлетворение просьбы «учредить на Кадьяке церковь» не требовало стольких затрат, «(тем более что расходы компания брала на себя)», и в 1794 году на остров Кадьяк прибыли «архимандрит Иоасаф с семью особами духовного сана» «для проповеди слова Божия в Америке и просвещения тамошних народов в вере христианской»[16].

Как же относилась русская интеллигенция к индейской религии? Обратимся к индейским запискам Хлебникова, т.к., я думаю, он имел прямое отношение к русской интеллигенции, тем более он сочувствовал декабристам (кстати, план восстания на Сенатской площади готовился в здании Российско-Американской компании в Петербурге).

«Понятия о высшем существе не имеют и, следовательно, веры не содержат. Колдуны или шаманы заставляют их бояться дьявола и приносить ему в жертву съестные припасы. О происхождении своем рассказывают, что от трех девок и трех кобелей произошли и расплодились три народа, а именно унивокмут, азиагмут и нупи-вокмут... Дикие употребляют и бани, но кажется, не для умовения, а для лечения, потому в банях занимаются всегда шаманы, и тот, которому удастся вылечить, славится по всему роду и отличается особым названием – Тумага»[17].

Речь идет об обряде, известном в наше время как «Нипи». Вот что пишет об этом же ритуале постоянный автор журнала «Путь к себе» Эвелина Жданова (правда, она описывает этот обряд у индейцев несколько другого региона, но суть религии северо-американских индейцев одна):

«...Благоговение и восторг охватывают душу. Я чувствую мощное излучение Земли. Нам, жителям равнин и холмов, оно неведомо. Дыхание Земли ощущаешь всем телом... Я осознаю нечто, чего я не могла понять в моей равнинной, в моей зеленой России. Я осознаю это здесь, в Америке...

И вдруг я поняла верования индейцев, связанные с вибрациями земли. Их жизнь гармонична, они знают многое. Они многое знают об измененном, пограничном состоянии человеческого сознания, в котором задействованы такие разделы мозга, которые мы считаем резервом...

Нас приглашают к себе индейцы-целители. Они работают вместе: два брата и сестра. Целительство любой болезни производится примерно одинаково: сознание приводится в особое состояние, результатом которого является внутреннее обновление, неиспытанные ранее ощущения.

Небольшой чум. Посредине - раскаленные камни. Это должны быть камни из вулкана. На камни бросают специальные травы. Все это называется чревом Матери-Земли. Вход сюда низкий и узкий. Сюда нужно не входить, а вползать, и дальше, в чуме, ползти по ходу солнца, повторяя имена своих предков. Затем все садятся, образуя круг, в центре которого раскаленные вулканические камни.

Узкий вход закрывается. Здесь жарко и полутемно. Я сразу принимаю все правила игры. Скепсис и анализ не дают прочувствовать этот древний ритуал. И я отключаю скепсис и анализ. Я только повторяю имя своей любимой бабушки Евфросиньи Матвеевны. Церемония должна быть неторопливой. Торопливость может обернуться несчастьем. Предки могут обидеться. Раздается низкий звук бубна и ритуальных трещеток. Очень жарко. Пот катится градом. Сердце бьется шумно и часто. И где-то на грани сознания приходит моя бабушка, Евфросинья Матвеевна. Она спрашивает, что мне нужно от нее. Но мне ничего не нужно. И вопроса я не приготовила. Бабушка очень недовольна, нельзя тревожить предков, если нечего спросить. Я прошу прощения у бабушки, и она мне улыбается и смотрит ласково, как в детстве.

Но вот бубен умолкает, и все выползают на волю. После общения с предками нужно провести другой ритуал - ритуал освобождения. Ты можешь общаться с предками только в отведенное ритуалом время. Предки постоянно заняты очень важной работой, и их нельзя отвлекать от этой работы. Поэтому возникшую связь с моей бабушкой нужно разорвать. И меня окуривают специальными травами очищают перьями орла.

После этих процедур чувствуешь себя вновь родившимся. Что-то важное происходит с твоим сознанием. Ты начинаешь ощущать глубокое единство с Матерью-Землей, ощущаешь, что жизнь только дитя Неба-Отца и Матери-Земли. Растения, животные, люди - мы только дети. Мать-Земля все время поддерживает нас мощным из­лучением своих недр, она посылает духов-охранителей вод и лесов, морей и океанов. Эти духи благожелательны к нам, если мы живем в мире с Матерью-Землей. Но если мы нарушаем гармонию, главный дух Гранд Спирит лишает нас покровительства Земли и предков, то очень тяжелое наказание. Тот, кто так наказан, теряет земные блага. Пища ему не приносит пользы, вода - очищения, воздух - удовлетворения. Фортуна отворачивается от него. Все, что он ни делает, кончается крахом.

Так поступают и с животными, нарушающими законы жизни. Такие животные должны уйти из нее. За этим следит Гранд Спирит.

Вся религия американских индейцев проникнута глубокой любовью, уважением и почитанием Земли, Жрецы знают законы жизни и законы взаимосвязи всего живого. Они помогают жить своему народу в гармонии с этими законами.

Я встречалась со многими индейцами, некоторые из них были жрецами. Я перед ними всегда чувствовала себя ребенком, не познавшим еще чего-то очень важного, главного, но уже ощутившим животворную силу Матери-Земли».[18]

Так же общее свойство религий всех коренных народов Америки -поклонение животным, индейцы считают их священными. Индивидуальная черта религии индейцев Аляски - культ Ворона, как символа Творца. Я не буду сейчас углубляться в философские и религиозные концепции, это тема для отдельного разго­вора. Скажу лишь, что создатели и носители этой религии нуждаются в наставниках из Европы не больше, чем, скажем, буддисты или мусульмане. Песков пишет: «Атапаски тоже считают, что небо, земля и все живое кругом создано вороном. Ворон наблюдает за жизнью каждого человека. «Помолись ворону...» -говорят атапаски, благословляя кого-нибудь на серьезное дело. Церковь... Она есть в Гуслее. И постоянно открыта.

Лежит от­крытая в ней Библия. Атапаски, живущие в этой деревне, - ка­толики. Но ко всему, что принесли сюда миссионеры, они отно­сятся как к невредной формальности. Душа их отдана богу, име­нуемому Природой, а Ворон - часть этой веры."[19]

А теперь еще раз вернемся к Хлебникову: "Я видел, как один колдовал, скоро ли будет рыба? Он сел перед окружающими его дикими, снял со старейшины камлейку и (так) как оная была суха, то мял ее руками проворно, отчего производился шум, при коем он  вопрошал дьявола и на свои вопросы сам же отвечал звуком из чрева, не делая ртом никакого движения. Амери­канцы (индейцы - В.К.) сидели все смирно, и на лицах их изображались страх и удивление. Другие, чтобы не слышать, что говорит дьявол  затыкали себе уши. Иные отворачивались в сторону... Я не видел человека выше 6-ти футов ростом (уточню, что это примерно 180 см - В. К.); они скоры и проворны в упражнениях, но по образу жизни ленивы и особенно склонны к воровству"[20]

И о какой склонности к воровству пишет Хлебников, если сам же доводит до нашего сведения: "За 41 лисицу, 120 соболей и 8 выдр мы заплатили 24 фунта табака, 2 топора и 4 фунта бисеру.

...В сию экспедицию торговля была маловажной и вывезены были на бриге Головнина следущие вещи: 142 соболя, 27 выхухолей, 87 лисиц разных сортов, 9 выдр, 4 норки, 10 горностаев, 5 бобров речных.

За вымен сих шкур они брали охотно медные наручные кольца, чугунные котлы, топоры русские и пенулки алеутские, голубой бисер и корольки крупные того же цвета, кои предпочитали воем другим вещам и ценили дорого"[21]

Индейцы до сих пор помнят цены тех времен. Один из потомков великих охотников рассказывал Пескову: "Зна­ете, сколько стоило тут ружье?...Скупщик ставил ружье и предлагал складывать рядом шкурки бобров. Ружье получал тот, у кого кладка достигала конца ствола. Это было примерно сто пятьдесят шкурок..."[22]

Баранов А. А. (1746-1819), коргопольский купец Олонецкой губернии, член вольного экономического общества 1787 года, был послан Екатериной II на остров Кадьяк управителем Северо-Восточной американской компанией.

Баранов отправился из Охотска в 1790-м году на судне "Трех святителей" под командой штурмана Бочарова. Судно потерпело крушение, он перезимовал на Уналашке.

В 1794-м году Баранов встречает посланных императрицей христианских проповедников и получает письменное поздравление от Шелехова: "Уверенным остаюсь... увидеть теперь в приехавших к Вам гостях надежную подпору... будущего благополучия"[23]

В поддержку Баранову Шелехов отправляет ему из России «на этих же судах» еще и «тридцать семей несчастных» (!) «для кораблестроения за мысом Св. Ильи и произведению там же хлебопашества"[24]

"Шелехов мечтал, об основании на берегу "матерой Америки" нового колониального центра - Славороссии.[25] Он писал Барано­ву: "Мне было известно еще в бытность мою на Кадьяке, что бе­рег матерой Америки начиная от пределов обитания угалахнутских народов... имеет летчее растворение воздуха, нежели на Кадьке, ибо там зима бывает весьма короткая и очень умеренная... лето жаркое и продолжительное; земли мягкие и в довольном количест­ве удобные к посеянию хлебов; леса лисвинишные и другие нуж­ные к кораблестроению, как и Вы ныне уверяите, в изобилии... А потому нахожу, что постоянное российское жительство несрав­ненно лутче завести на матерой земле, нежели на острове, куда всегда могут притти иностранцы, от коих в нужном случае удоб­нее можно сыскать и убежище на матерой земле; да и в протчем, по известным Вам политическим причинам, должно более старать­ся матерую землю занимать, нежели- острова"[26]

Романтик Шелехов уделял внимание и внешнему виду будущего центра «предлагая Баранову завести селение «сколько можно со вкусом», чтобы оно «за город в самом своем начале ответство­вать могло, а не за деревню» и чтобы иностранцы не думали, "что и в Америке также гнусно живут русские, как в Охотске при вонном воздухе и недостатке всего нужного».[27]

Осуществить все это Шелехову не дала скоропостижная смерть, он умирает летом 1795 года. Кто знает, как сложились бы рос­сийская и американская истории, если бы мечта Шелехова сбылась?

После его смерти в июне 1795 года его жена вместе с другом покойного мужа Голиковым соединились с Иркутской компанией. Ими были организованы две промышленные конторы на Кадьяке и Уналашке, которые управлялись акционерами Барановым и Ларионо­вым.

В мае 1799-го года Баранов на судне «Ольга» прибыл на остров Ситху с отрядом для того, чтобы основать там русскую кре­пость - крепость св. архистратига Михаила.

Помимо экономических целей Баранов имел и политические:

«распространить владения России до Нутки, дабы предупредить занятие по сему берегу от других на­родов»[28] Это было одобрено Российским правительством.

Весть о русских разнеслась по всем индейским племенам Се­веро-Западного побережья. «Как-то индейцы говорили Козьмину ...на редутах св. Михаила, что посланы сюда от своего селения посмотреть и убедиться, точно ли русские поселились здесь, что молва у них про русских стран­ная - бывалые в Нушегаке сказывали, будто русские дышат огнем, поселяются поблизости нас для того, чтобы отнимать от нас промыслы и давать за них что захотят, и что близко никого к себе не подпущают»[29]

Калоши, как называли русские тлинкитов, сначала все же равнодушно отнеслись к пришельцам, но увидев, что они основательно заселяются на их родной земле без разрешения, несколько раз нападали. После отъезда Баранова в Кадьяк (20-го апреля 1800-го года) тлинкнты вступили на "тропу войны".

Летом 1802-го года, заключив союз между родами Ворона и Волка, тлинкиты осадили крепость захватчиков, а позднее и взяли ее. Это была их первая победа за освобождение своей родной земли. Они уничтожили судно, 20 русских во главе с Медведниковым и 130 алеутов - русских союзников.

Неизбежность победы русского оружия позволяла не торопить­ся с реваншем. Тем более Баранов в это время все еще находил­ся далеко от Ситхи - в Кадьяке, войск у него было мало, да и вообще ему было не до взбунтовавшихся дикарей - 1-го ноября 1802-го года

на бриге «Елизавета» Ба­ранову приплывает доверенность - теперь «Уналашский отдел под­чинен ему». Баранов не принимает многие статьи нового положе­ния и предлагает проект, по которому в 1804-м году был состав­лен валовый контракт. Параграф восемь гласит: «Все места, от­ряды и отделы должны состоять без исключения в зависимости Главного правителя и Кадьякской конторы, границы занятия дол­жны быть от W к NO, начиная с Лисьего острова Амухты до остро­ва Ситхи и далее на север; от Амухты до Берингова пролива, за­ключая Кетовые острова и Матерый берег Америки»[30]

Баранов становится по сути" диктатором РАК.

Первым делом он сгоняет с Котовых островов вошедших в коммерческий азарт промышленников, оставив из них только де­сять русских и 15 алеутов. Затем строго запрещает производ­ство (промысел) морских котиков, отдав им один из островов для размножения. Объявляет об обязательной доставке любого про­мысла в компанию по поставленной таксе, т.к. все кругом было объявлено собственностью государства Российского.

Также Баранов распорядился выслать на Кадьяк все имевшиеся шкуры морских котиков для обмена на Кяхте, неугодные шкуры приказал освидетельствовать и сжечь или «истребить совершенно». Все это Баранов предпринял для того, чтобы успокоить промышленников, участвовавших в охоте на котиков, т.к. среди них бы­ла жестокая конкуренция - шкур было слишком много и цены на них были не фиксированные.

Было сожжено и потоплено "прелых котов" до 700 тысяч шкур! (это я для «зеленых»).

Распространялись при этом и злоупотребления - промышлен­ники браковали и добрые шкуры и вместо истребления приспосаб­ливали для собственных нужд или продажи в Охотске.

Управившись с коммерческими делами, Баранов вспоминает о Ситхе, освобожденной от русских индейцами. Лишь осенью 1804 го­да при поддержке шлюпа "Нева", участвовавшего в первой русской кругосветной экспедиции, колонисты вновь овладевают островом. 29 сентября 1804 года Баранов поднимает над ним русский флаг. Там он основывает крепость Ново-Архангельск.

Но свободолюбивые тлинкиты в союзе с другими племенами продолжают военные действия на еще принадлежащей им территории.

В 1805 году в июле с Ситхи отправляются под начальстввом Демяненкова 200 байдарок с партией в 1645 превосходных котико­вых шкур. По пути Демяненков узнает, что на "матером берегу" в заливе Якутат индейцы напали на крепость Славороссия, всех убили и сожгли само селение. Боясь подойти к берегу из-за воз­можного нападения индейцев, они обессилели, но не могли найти места для отдыха. Демяненков с больший частью людей взяли курс в море, к Нунчену а остальные 31 байдарки, на свой страх и риск отправились к берегу. Вскоре разыгрался шторм, и весь от­ряд, пустившийся в море, погиб без исключения. Те, кто отпра­вились к берегу, достигнув его спокойно, продолжили свой путь. Потом они стали находить выкидываемые морем байдарки и тела то­варищей. Это событие остановило успехи промышленности, и в 1806 году отряда из Ситхи не было.

Между тем внутренняя жизнь на Ситхе шла своим чередом. Русское население было дезорганизовано, рабочие трудились кое-как, все пьянствовали (как всегда). Вспомним слова из знаменитой рок-оперы «Юнона и Авось»: «Вместо флейты поднимем флягу, чтобы смелее жилось! Под российским крестовым флагом и девизом «Авось!» Кстати, судно с этим говорящим названием было чуть ли не экспериментальным, его и назвали так потому, что никто не был уверен что оно поплывет. Мастера «Авось» Баранову не понравились - он их увольняет и почти силой отправляет в Россию, заменив их американцами. В 1806-м году Баранов спускает на воду кроме «Авось» бриги «Ситху», «Открытие», «Чириков», и реконструирует «Александра» и «Юнону».

Баранов утверждает на Ситхе главную контору и доводит до сведения главного правления, «что выгоды здешних мест обнадежи­вают на будущее время миллионными прибытками государству»[31]

В этом же 1806 году проводится перепись населения. Это означало, что Россия уже считала всех переписанных жителей,

включая алеутов и индейцев, своими подданными.

В 1803 году партия из 75 байдарок под руководством Еремина отправилась в Чатам Стрит, но, встретив сильное сопро­тивление тлинкитов, возвратилась.

В 1808 году столица русских колоний с Кадьяка перекочевала в Ново-Архангельск. В августе об этом было объявлено официально и в торжественной обстановке, были даны несколь­ко пушечных залпов. "В крепости и селении были построены «довольно порядочных домов», судостроительная верфь, церковь «магазины, цейхгаузы, арсенал и разные мастерские с принад­лежавшими к ним службами. Селение и крепость постоянно ох­раняли 70 человек, а всего Ново-Архангельский порт имел в своем ведении 222 русских и до 1000 туземных жителей»[32]

В 1808 году Баранов отправляет бриг «Святой Николай» под начальством штурмана Булыгина для торговли и промысла бобров. Экипаж Булыгина потерпел кораблекрушение и был пленен индейцами. Эти события очень под­робно зафиксированы самим Барановым со слов приказчика Тараканова, одного из членов злополучного экипажа. Остановлюсь на этом случае подроб­нее.

Записки Баранова я буду цитировать по книге "Паруса над волнами" Николая Внукова, который, в свою очередь, пользовался непосредственно самим источником - журналом компаней­ского правителя Русской Америки коллежского советника Ба­ранова. «Только в самых неловких местах» Внуков «осмелился» «литературно подправлять слог российско-американского правителя».[33]

Сначала «тихие ветры и благоприятная погода»[34] сопутствовали «Николаю». Русские вели успешную торговлю с индейцами, не высаживаясь, впрочем, на берег - индейцы приезжали на лодках к кораблю – «иногда число лодок у борта простиралось до нескольких десятков и даже до ста... Совсем тем однако ж мы остерегались, и никак не впускали на бриг в одно время более трех человек. Эта предосторожность нам казалась нам тем нужнее, что жители были вооружены»[35], - по-видимому, они тоже побаивались.

Через несколько дней «благоприятная погода» сменилась на противоположную. Ветры таскали судно вдоль матерой земли и островов и, наконец, разбили его о берег. «Мало то­го, что мы сами могли спастись, нам должно было также спас­ти оружие, без которого не имели мы никаких средств сохранить свободу, а сделавшись пленными, должны были влачить в рабстве у диких жизнь, стократ ужаснейшую самой смерти»[36] Интересно, Тараканов настолько свободолюбив, что так ужа­сается плена или он судит о жизни в плену по русским анало­гам? Судя по дальнейшим его действиям, первое предположение отпадает.

При первых же контактах с индейцами русские подозревают их в коварстве и вероломстве. Между тем, уже много позже, прожив долгое время среди этого народа, сам же Тараканов отмечает: «люди эти совершенные дети»[37]. Наивность и просто­душие вообще всех туземных народов, т.н. «диких» племен всегда бросались в глаза всем европейским путешественникам, и они всегда очень умело пользовались ими. Везде, где дело касается торговли, бесхитростностью аборигенов объясняются в юмористическом тоне огромные барыши «цивилизованных» пришельцев. Но если речь идет о военных действиях - туземцы всегда оказываются «хитрыми и вероломными»!

«В нашей палатке сидела супруга Булыгина Анна Петровна, один кадьякский алеут, женщина того же народа, я и двое здеш­них жителей, вошедших к нам без приглашения...» Г-н Тараканов, видимо, забыл, что сам находится не у себя дома, а на земле местного племени и что все русские, кстати, пришли на земли Америки без всякого приглашения или согласия на то местных жителей. «...Один из них, молодой человек, называвший себя тоеном (вождем), пригласил меня посмотреть его жилище, отстоявшее недалеко от нас. Я согласился было идти, но товарищи мои, подозревая вероломство, меня удержали. Я старался всеми спосо­бами внушить вождю миролюбие, и уговаривал его нас не обижать и не выводить из терпения. Он обещал поступать с нами по-дру­жески и вселить то же расположение к нам в своих единоземцев».[38] Несмотря на подозрения, вождь, думаю, был вполне искренен, тем более понимая, как опасно «выводить из терпения» вооружен­ных ружьями гостей.

«Меж тем два раза уже приходили мне сказывать, что колюжи, как мы называли здешних, растаскивают вещи».[39] Воровство, если верить европейским путешественникам, - традиционный недуг индейцев. Белые всех национальностей неизменно замечают его у всех американских племен. Но при первых контактах с туземцами европейцы почему-то всегда бывают поражены прямо противопо­ложным качеством - удивительной щедростью. Еще Колумб, достиг­нув первого острова Нового Света, названного им Сан-Сальвадор, отметил непонятную щедрость туземцев, которой он не преминул воспользоваться, оставив после себя опустошенным некогда цветущий остров. Щедрость эту объясняют традиции, свойственные в тех или иных вариантах всем индейским народам. То, что индей­цы легко расставались с самыми дорогими вещами, связано, воз­можно, с обычаями регулярно приносить жертвы духам и богам:

первую щепотку табака - восходящему Солнцу, первый кусок мяса -очагу и т.д. У тлинкитов, о которых идет речь, был обычай, называемый «потлач»: семья в случае удачной охоты, праздника или других крупных событий раздавала всему племени подарки.

Зная хотя бы в общих чертах обычаи индейцев, можно толь­ко догадываться о причинах  растаскивания вещей. Скорее все­го, они возвращали себе недоплаченное им за бобров - вороватость русских коммерсантов всегда славилась даже в торговле с соотечественниками и по сей день известна всему миру, а обманывать наивных туземцев считалось само собой разумеющимся у всех европейских торговцев. Можно представить, как обвеши­вали и обмеривали «диких»! Кстати, «дикими» называли не только индейцев, но и все народы, живущие в гармонии с Природой, и не только русские, но и все остальные европейцы. Известно так же соответствующее этому названию обращение с туземцами - еще менее уважительное, чем обращение с животными. Поэтому не удивительно, что призывы осторожного Тараканова к «своим людям» «сколько возможно стараться не начинать ссоры» не увенчалось успехом. И пока вожди выясняли в палатке отношения снаружи «дело уже дошло до расправы»[40]

«Наши стали гнать диких прочь от табора, а они начали бросать в наших каменьями. Промышленные открыли огонь по колюжам. Я бросился из палатки, но меня встретили копьем и ра нили в грудь. Воротясь, я схватил ружье, и выбежав, увидел ранившего меня. Он стоял за палаткой  и держал в левой руке копье, а в правой камень, который так сильно бросил мне в го­лову, что я не мог на ногах устоять, и присел на колоду. Потом выстрелил поверх врага моего мертвого на землю. Вскоре после того колюжи ударились в бегство. При сем случае успели они и командира нашего ранить копьем в спину, а камнем в ухо. Впро­чем, кроме четверых, бывших на судне, все до одного человека потерпели от каменьев более или менее. Из неприятелей убито было трое, из коих одного они утащили, а сколько раненых, не знаю».[41]

Понятно, что вождю, потерявшему на троих соплеменников на своей земле, трудно было бы «вселить расположение к нам в своих единоземцев». Жертвы «дикарей», заметьте, все остались живы, да еще: «В добычу нам досталось много оставленных на месте сра­жения копий, плащей, шляп и прочего»![42]

Переночевав, команда решает идти пешком по берегу той гава­ни, куда должен был в скорости пристать компанейский корабль и «Кодьяк».

По пути они беспрестанно страдают от ужасного характера индейцев. То индейцы предлагают им своих проводников с намерением устроить засаду, то сбрасывает им на, головы камни. Потом «дикие» коварно захватывают в плен четверых человек  - и среди них жену Булыгина Анну Петровну.

Сами же русские постоянно требуют и приказывают: «Мы съели остаток собачьего мяса и не имея более пищи, сог­ласились на другой день напасть на две виденные нами хижины... Подкравшись к хижинам и окружив оные, мы закричали, чтоб все вышли вон, но нашли только одного мальчишку лет тринадцати, который знаками показал нам, что люди все, испугавшись наших следов, переправились через реку. Взяв здесь на каждого из нас по двадцати пяти рыб в связках, пошли мы на прежний свой стан».[43]

"...Мы спросили продажной рыбы и получили весьма малое количество: жители отзывались, что более, не имеют, и этот недостаток приписывали большой воде, покрывавшей заколы, через кои рыба уходит.

Крайность заставила нас прибегнуть к насильственным мерам. которые, впрочем, совесть наша совершенно оправдывала: жители довели нас до последней степени человеческого злополучия, следовательно, мы имели полное право не только силою взять необходимое для нашего существования от их единоземцев, но даже и мстить им (!?), а потому с нашей стороны и то может почесться уже великодушием, что мы не хотели сделать им никакого вреда. И так грозными, повелительными голосами приказали мы обитателям немедленно вынести к нам всю рыбу, у них бывшую. Требование наше тот час было исполнено, и мы взяли на каждого из нас рыбы по связке в подъем человека, да два мешка, сделанные из тюленьих кож, с икрою. За все это заплатили мы би­сером и корольками, и как оказалось, к совершенному их удоволь­ствию (? - В.К.).                           

Потом выспросив у них двух человек пособить нам донести запас до первого ночлега, мы пошли в путь, и отойдя версты две, расположились ночевать. Колюжам за труды дали мы по бумажному платку и отпустили их»[44]

«Забота о доставлении себе пищи беспокоила нас более всего... мы спросили, не возьмут ли они с собою одного из наших людей, которым купит у них рыбы, а они бы его к нам опять доставили... Из наших промышленников Курмачев был готов ехать с ними, но когда они приглашали, чтоб он скорее садился в лод­ку, мы потребовали, чтоб они вместо него оставили у нас ама­ната (заложника). Это им крайне не понравилось, но делать бы­ло нечего, желание наше надлежало исполнить. Дикого мы строго караулили во всю ночь, а на другой день освободили, когда привезли Курмачева. Он приехал однако ж с голыми руками: колюжи ему ничего не дали и не продали. Жилище их состояло в одной хижине, в которой Курмачев видел шестерых мужчин, кроме троих к нам приезжавших, и двух женщин.

Дикари нас обманули. За то мы положили с ними иначе: по­садив под караул гостей своих, мы отправили на их лодке к хижине с ружьями шесть человек, которые, взяв у них всю рыбу, вечером привезли домой. Тогда мы задержанных отпустили, ода­рив их чем могли.(? - В.К.)

...Вскоре потом посетил нас тот же сын вождя, с которым мы имели дело. Мы опять спрашивали у него продажной рыбы, но получили грубый отказ, за что посадили-его под караул и объявили, что не дадим ему свободы, доколе не доставит нам на  зиму нужного количества рыбы. Мы требовали от него четырехсот лососей и десяти пузырей икры, отметив ему количество это черточками на палке. Узнав, в чем состоит наше требование, он не­медленно отправил своих товарищей, а куда, нам было неизвестно. После того, в продолжении недели, приезжали они к нему два ра­за и говорили между собой потихоньку. Когда они были во второй раз, аманат наш стал просить, чтоб про­пустили вниз по реке лодки его с людьми. Мы на это охотно сог­ласились, и через полчаса потом спустилось мимо нас тринад­цать лодок, на которых было обоего пола до семидесяти человек. Люди сии и доставили нам требуемое количество рыбы и икры, а сверх того выспросили мы у них одну лодку, способную поднять до шести человек. Тогда мы отпустили задержанного молодого человека, подарив ему испортившееся ружье, суконный плащ, сит­цевое одеяло и китайчатую рубаху. (! - В.К.)

Имея теперь лодку, мы часто отправляли ее с воору­женными людьми вверх по реке за рыбою, которую находили в раз­ных хижинах и брали по праву сильного.

Однажды, когда лодка наша была в отсутствии, мы задержали до ее возвращения партию диких, ехавших вверх рекою, объя­вив им, что у нас там есть люди и мы боимся, чтоб они не сделали им какого-либо вреда. По возвращении лодки мы их от­пускали, но дикие уже не хотели ехать вверх, сказав, что теперь им нечего там делать, ибо они видят, что вся их рыба находит­ся в нашей лодке. При сем случае я изъяснил им, что так как они сами загнали нас сюда и принудили зимовать, то мы считаем за справедливое присвоить себе все, что есть вверху реки, а им предоставляем право пользоваться низом ее и даем честное слово, что внизу по реке ничем вредить им не будем, и даже лодки посылать не станем. Равным образом и они не должны ме­шать нашему плаванию и действиям вверху по ней, иначе поступим с ними неприятельски. Колюжи нас оставили. А мы, решив сию важную дипломатическую статью, на долгое время остава­лись единственными владетелями присвоенного себе участка зем­ли и вод, и в продолжении уже всей зимы жили покойно и имели изобилие в пище.»[45]

Комментарии излишни. Но напрашивается вопрос: неужели русские матросы не могли сами наудить себе рыбы? Или они всегда видят в маленьких и беззащитных народах своих рабов, а в их землях - плацдармы для нефтяных вышек?

Просится сравнение с испанскими конквистадорами, которые будучи нищими в своей Испании, считали позором для себя работать там, где можно было законно ограбить.

Тараканов восклицает: «Боже мой! Кто поверит, чтоб на лице земли мог существовать такой лютый, такой варварский народ, как тот, между которым мы теперь находились!»[46] Тем не менее когда в среде русских происходит раскол по поводу выкупа гос­пожи Булыгиной, тот же Тараканов  твердо и решительно говорит своим товарищам, «что если они согласятся отдать колюжам хоть одно годное ружье, то я им не товарищ и тотчас последую за «дикими».[47]

Я, конечно, понимаю, что серьезно относиться к Тараканову нельзя, но факты, господа, факты!

Вот свидетельство пленной госпожи Булыгиной, во время несостоявшевося ее выкупа в пересказе того же Тараканова: «Она старалась успокоить своего супруга и уверяла нас, что ее содержат хорошо, обходятся с нею человеколюбиво, что взятые вместе с нею люди живы и находятся теперь при устье реки»[48]

В другой раз Булыгину пытались выкупить уже не вещами, как при первой попытке, а в обмен на знатную заложницу, по­этому выкуп должен был состояться наверняка. Но: «После пер­вых взаимных приветствий госпожа Булыгина объявила, что задер­жанная нами женщина - родная сестра вождя по-европейски оде­того, что как она, так и брат ее люди весьма добрые, оказали ей большие услуги и обходятся с нею очень хорошо, а потому требовала, чтобы мы освободили немедленно эту женщину. Когда же я ей сказал, что супруг ее желает освободить пленных не иначе, как в размен на нее, тогда госпожа Булыгина дала нам ответ, поразивший всех нас как громом, и которому мы несколько минут не верили, приняв за сновидение. Мы с ужасом, горестью и досадою слушали, когда она решительно сказала, что будучи теперь довольна своим состоянием, не хочет быть вместе с нами, и советует нам добровольно отдаться в руки того народа, у которого находится она. Что вождь - человек прямой и добродетельный, известен так по всему здешнему берегу и вер­но освободит и отправит нас на два европейские корабля, находящиеся в это время в проливе Жуан-де-Фука»[49]

Тараканов рассказал о переговорах Булыгину и события потекли следующим образом: «Выслушав меня, он, казалось, не верил моим словам, и полагал, что я шучу. Но подумав нес­колько, вдруг пришел в совершенное бешенство, схватил ружье и побежал.к берегу, с намерением застрелить свою супругу. Од­нако ж пройдя несколько шагов остановился, заплакал и прика­зал мне одному идти и уговаривать ее, и даже погрозить, что он ее застрелит. Я исполнил приказание моего несчастного на­чальника, но успеха не было: жена его решилась остаться с дикими «Я смерти не боюсь,» - сказала она. «Для меня лучше умереть, нежели скитаться с вами по лесам, где, может быть, попадемся мы к народу лютому и варварскому. А теперь я живу с людьми добрыми и человеколюбивыми. Скажи моему мужу, что я угрозы его презираю»[50]

Булыгину стало еще хуже. И наш друг Тараканов рассудил:

«Начальник наш, лишась супруги, которая за его любовь и привязанность ему изменила и призрела его, не помнил уже сам что делал, и даже желал умереть. За что же мы должны были погибать? Рассуждая таким образом, я представил Булыгину и всем нашим товарищам, что если Анна Петровна, бу­дучи сама россиянка, хвалит сей народ, то неужели она к тому научена дикими и согласилась предать нас в их руки? Мы должны ей верить, следовательно лучше положиться на них и отдаться им во власть добровольно, чем бродить по лесам, беспрестанно бороться с голодом и стихиями, и сражаясь с дикими, изнурить себя, и наконец попасться к какому-нибудь зверскому поколению... Тогда я объявил вождю, что из нашего общества пять человек (штурман, Тараканов, Овчинников и два алеута), считая их людьми честными и добродетельными, ре­шились им покориться, в надежде, что они нам никакого зла не сделают, а на первом корабле позволят отправиться в свое отечество»[51]

Так Тараканов оказывается в руках у «диких».

«Между тем самое большое время моего плена я находился у доброго моего хозяина Ютрамарки, который обходился со мною нак с другом, а не так как с пленником. Я старался всеми способами заслуживать его благорасположение. Люди эти совершенные дети: всякая безделица им нравится и утешает их. Пользуясь их наивностью, я умел заставить их себя любить и даже уважать. Например, я сделал из бумаги змея и, приготовив из змеинных жил нитки, стал пускать его. Поднявшийся до чрезвычайной высоты змей изумил диких: приписывая изобре­тение это моему гению, они утверждали, что русские могут достать солнце! Но ничем я так не услужил моему хозяину, как пожарною трещоткою. К счастью мне удалось растолковать ему, что разнотонные звуки трещотки могут означать разные движения в войне, и что она весьма полезна при нападении на не­приятеля и при отступлении от него. Инструмент сей довершил мою славу: все удивились моему уму и думали, что подобных мне гениев мало уже осталось в России.

В сентябре месяце мы оставили мыс Жуан-де-Фука и пере­ехали на зиму далее вверх по проливу сего же имени. Тут по­строил я себе особую от всех небольшую землянку и жил один. Осенью занимался я стрелянием птиц, а зимою делал для своего хозяина и на продажу разного рода деревянную посуду. Для сей работы сковал я скобель и заторник из гвоздей посредством каменьев. Труды мои дикие видели и удивлялись. Вожди в общем собрании положили, что человек, столь искусный, как я, должен непременно быть сам вождем. После сего меня везде звали в гости вместе с моим хозяином, и угощали во всем на­равне со своим вождями. Они крайне удивлялись, каким обра­зом Булыгин, не умевший ни птицы застрелить на лету, ни хорошо владеть топором, мог быть нашим начальником.

В эту зиму здешние жители терпели большой недостаток в продовольствии, так что принужденны были друг другу платить по бобру за десять вяленных лососей, и мой хозяин употребил много бобров на покупку рыбы. Но у некоторых вождей был со­вершенный голод. Промышленники Петухов, Шубин и Зуев от не­достатка пищи бежали ко мне, хозяин мой их кормил, и когда хозяева требовали их выдачи, он сказал им, что они живут у меня, следовательно и возвращение их от меня зависит. Ди­кие отнеслись ко мне, и я отпустил бежавших не прежде, как на условиях, чтобы их не обижали и кормили».[52]

В мае 1810 года американский капитан Броун выкупил тринадцать человек, в том числе и Тараканова;

семеро умерло «во время бедствий наших и в плену».[53]

Индейцы, возможно, были слабо защищены от капризов При­роды, таких как затянувшиеся холода или разливы рек. Но за­то их социальная организация, на мой взгляд, была практичес­ки совершенной, во всяком случае, по сравнению с социальным строем завоевавших их стран. Богатым был тот, кто был хоро­шим охотником, тот, кто имел выдающиеся способности, был вождем, тот, кто умел общаться с духами, был шаманом; рабом был, тот, кто не был способен ни на что другое. Не это ли облагороженный принцип «от каждого по способностям, каждому по труду», так и не осуществленный на деле нашими отечествен­ными коммунистами не смотря на библиотеки книг, институты ученых и десятилетия массовых репрессий?

Россия несла свою «богатую культуру» в подарок «варварской» Америке. Но богатство этой культуры состояло в дешевом бисере, огнестрельном оружии, водке и изъеденной политическими интригами церкви. Причем за эти подарки индейцам приходилось платить не толь­ко бобрами, но и своей свободой, и крушением всего своего мира.

Возможно, считанные единицы таких мечтателей, как Шелехов, и подпели бы знаменитой рок-опере: "Земли новые tabula rasa, расселю там новую расу, третий мир без деньги и петли…" Но, в сущности, мало кому снились хотя бы такие идеи. Но даже и этот благородный порыв вызывает недоумение, если не сказать больше. Можно подумать, что Американский континент был необитаемым островом! Как бы вам понравилось, если бы Адольф Гитлер насвистывал то же самое, прогуливаясь по рос­сийским просторам? И что это за таинственная «новая раса»?

Не умея достойно организовать жизнь на своей несчастной родине, русские принесли классовые распри на чужую землю. В 1809 году произошел бунт посельщиков - одной из самых бесправных категорий российских колонистов Америки. В основу их требований входили экономические причины и протест против притеснений Баранова. Бунт был жестоко подавлен, а его предводители Иван Попов и Василий Наплавников были закованы в кандалы и под стражей отправлены в Россию.

Индейцы же естественно стремились любыми способами избавиться от навязчивых гостей. Как в свое время ирокезы объединялись с французами против англичан или наоборот, так аляс­кинские индейцы объединялись с американцами против русских. В 1810 году, в мае, «Юнона» была атакована индейцами и бе­лыми американцами. Капитан Кусков отступил, потеряв 8 алеу­тов, работавших на него.

Естественно, что американцы тоже видели в этих местах ес­ли не рай, то прекрасный край для наживы, и главным их кон­курентом здесь были русские. Подстрекая индейцев к войне с ними, американцы хотели освободиться от конкурента-нахлебни­ка.

В это время происходит немаловажное событие. В ноябре 1811 года после незначительных стычек с испанцами (мексиканцами) Баранов отпракляет Кусковав Калифорнию (где Баранов сам успел уже побывать в 1804 году с американцем Онейн) и в 1812 году основывает там селение Росс, известное в истории как Форт Росс. «По благоприятству климата и почвы сие место, по мнению РАК, - дает великие для компании выгоды от сеяния всяких хлебных и огородных семян и размножения домашнего скота».

В мае 1813 года по приказу Баранова проводится перепись населения в Кадьяке и на Ситхе. Численность жителей на этих островах составила 1508 человек.

«Укрепляя и расширяя русские владения в Америке, Баранов не забывал о главном источнике доходов РАК - развитии пушного промысла. О его размерах можно судить по тому, что с 1797 по 1821 г. из колоний было вывезено морских _бобров - 72894, речных бобров - 34546, хвостов бобровых - 59530, выдр – 1496, морских котов - 1232374, лисиц (чернобурых, красных и др.) 66482, соболей - 17298, песцов (голубых и белых) - 40596, а так же других мехов, моржовых зубов 1616 пудов, китовых усов 1173 пуда - всего на 16376695 руб. 95 коп. Только пошлин в казну поступило около 2 млн. руб., а капитал компа­нии к 1 января 1820 г. составлял 4570249 руб. 55 коп».[54]

Но «ничто не вечно под Луной, только горы и звезды», так и прибыльному правлению Баранова пришел конец. В ноябре 1817 года к Ситхе приходит корабль «Кутузов» под командой капита­на-лейтенанта и кавалера А.А Гагемейстера, который привозит Баранову повеление следущего содержания:

«Преклонность лет главного правителя Американских облас­тей г. коллежского советника и кавалера Баранова, болезненные его припадки и 25-летнее пребывание там в беспрестанных тру­дах и заботах давали ему право на неоднократное требование об увольнении его от должности, почему хотя бы два раза отправлены были ему преемники Кох и Борколович, но они за  смертностью не достигали этого края, а после того третьего способного человека правление компании заметить не могло;

ныне же встретило оное достойною к тому особу в лице предъявителя сего г. флота капитан-лейтенанта Леонтия Андреевича Гагемейстера, начальника кораблей «Кутузов» и «Суворов», в рассуждении чего совет Российско-Американской компании определил и с тем же г. Гагемейстером писал к г. Баранову, чтобы он дал ему свою должность, капиталы и дела принадлежащим образом. О сем событии Новоархангельская контора, гг. морские офицеры и все должности каждого относится, под опасением в случае неисполнения сего определения строго взыскать по законам»

Дано в С.Петербурге августа 25 дня 1816»[55]

«Барановское руководство Российско-Американской компанией отличалось изобретательностью, динамизмом, а порой и суровостью по отношению к коренному населению. Бурная деятельность Баранова, вызывавшая жалобы, в конце концов послужила предметом правительственного расследования. В 1818 году Ба­ранов подал в отставку и ушел со своего поста»[56]

Никому не нужный Баранов умер в 72-летнем возрасте во время плавания на «Кутузове»  16 апреля 1819 года его тело приняли воды Зондского пролива (Индонезия).