|
"Так-с"- вслух подумал он, и его взгляд попытался окинуть всё происходящее вокруг него. Он не знал на чём остановиться и с чего начинать. Ему было тяжело, он прикурил сигарету и выдохнул облако табачного дыма. Сколько раз можно самому себе повторять, что всё, что я ни делаю, может обернуться против меня самого. Сквозь табачный дым он видел молчаливые фигуры людей в полосатых халатах и огромные черные глаза. Глаза, смотрящие на меня с тоской и надеждой на то, что может быть я передумаю, передумаю в самый последний момент. Да, я передумал, - сказал он вслух и мысленно добавил, - но спустя много, много лет. А в ушах стоял лай собак и перечень номеров на плохом немецком. Здесь, на краю земли, в маленьком индейском посёлке, так далеко от этих событий, как во времени, так и в пространстве, он чувствовал, что ему не скрыться от этих далеких глаз. Он выпил водки и вышел в сад. Солнечный день приветствовали птицы и возгласы играющих детей. "Кому всё это надо было устраивать" - подумал он, вспоминая те страшные годы. Но он оборвал себя на том, что это были и лучшие годы его жизни. Молодой и красивый офицер, начитавшийся Шопенгауэра и Ницше, он действительно верил в то, что мир можно изменить и что на это способны только немцы. Полные энтузиазма они воевали как на восточном, так и на западном фронте. Они гордились тем, что они немцы. Да, быть немцем тогда было престижным. Немецкая форма "СС" украшала не только улицы европейских столиц, но и географические журналы. Цоканье подкованных сапог так ритмично вписывались в действительность, что трудно было представить, что возможен какой-то другой мир. Мир без свастики, мир без немецкой униформы. Девушки нам улыбались на улице. Нам тогда и в голову не приходило, что реальность может быть совершенно другой. Мы ловили красных террористов, спасая законопослушных граждан, мы ликвидировали издательства, пропагандирующие насилие, и антигосударственную пропаганду. В свободное время с друзьями и с подругами мы коротали вечера в маленьких, уютных пивных и говорили о поэзии, музыке и кино. Кто бы тогда знал, как всё обернётся. Где Ельке, Мария, Томас? Вряд ли кто-нибудь из них ещё жив. А может быть они, так же, как и я, пытались убежать от прошлого, убежать от самих себя, на такой же край земли, как этот? Господи, а сколько у тебя таких "краёв земли"? Может вся земля состоит из этих "краёв". И он неожиданно вспомнил Розу, ту самую розу из цветной мозаики, которая находилась при входе в храм святого Петра и Павла в его маленьком родном ни кому не известном здесь городке на юге Саксонии, куда он ещё в детстве ходил одевшись в чистую белую рубашку вместе со своей любимой мамой. Он выпил ещё, завёл машину и отправился к ближайшему аэропорту. Старый Фольксваген набирал обороты, поднимая столб пыли. По той самой дороге, по которой когда-то шли конквистадоры в неизвестное будущее, а он возвращался по этой же дороге в своё прошлое. Он торопился и изо всех сил жал на газ. Торопился вернуться туда, и больше ничего. Он был уверен, что первый шаг уже позади, а впереди, виляя, словно желтая змея, медленно ползла дорога, плавно маневрируя между скалами и оврагами. Больше всего на свете он не любил ждать и торопиться. Мимо него промелькнул указатель с цифрой 32. "Цвай унд драйцих, драй унд драйцих" - вырвалось у него по-немецки. Приказ - кто выдумал это слово, кто? - кричала пьяная мысль. Если бы я встретил этого человека, я бы его..., он задумался и, успокоившись, добавил: это слово надо запретить, запретить навсегда. Это слово исковеркало всю его жизнь. Всего лишь одно слово. Одно слово, и он впервые подумал о том, скольким людям это слово искалечило судьбу и скольких лишило жизни. "В начале было слово" - прокрутилось у него в мозгу. Слова-убийцы. Они гораздо страшнее пираний, слова-убийцы черными буквами всплывали в памяти и заполняли его мутное сознание. В его голове опять всё перемешалось, и только одна мысль стояла на месте как вбитый гвоздь: я не хотел убивать. Господи, я не хотел! В это время он увидел перед собою испуганные чёрные глаза и вывернул руль вправо. Он шёл из костёла, и так же, как детстве, смотрел на красивую цветную розу. Он был таким лёгким, что воздух поднял его и он летел, летел прямо на витраж. Он всегда хотел его разглядеть поближе и потрогать руками. Но как только он прикоснулся к мозаике, она разлетелась на тысячу цветных осколков, открывая перед ним бездну голубого неба. Полтора часа спустя перепуганная индейская девушка что то объясняла полицейским, а люди в белом спускались по склону горы. |